1. Фамилия и Имя; Джеймс Люцифер Торндайк | James Lucifer Thorndike 2. Внешность; Jared Padalecki | Джаред Падалеки Вес: 88 кг Рост: 193 см Цвет волос: темно-русые Цвет глаз: серо-зеленые Телосложение: спортивное Отличительные черты: татуировка внизу живота «Ad memorándum» (с латинского: чтобы не забыть) 3. Ориентация; гетеро (Анкета для игрока) Ваше имя: импаловый Связь с вами: 431-575-362 –icq; nofucking95 - skype

Дополнения к анкете:

1. Характер. Подробное описание;
Положительные черты характера:
Доброжелательный и дружелюбный, всегда готов помочь в трудную минуту, пусть это будет даже неизвестный ему человек. Смелый, что в наше время встречается крайне редко. Он может защитить слабых, пусть это даже не касается его. Неконфликтный, но, когда дело касается его интересов и мнения - лучше согласиться, чем продолжать спор. Однолюб. У него отменное чувство юмора, но видеть это могут только близкие люди.
Отрицательные черты характера:
Упрямый и упертый. Не переносит, когда его обвиняют в том, чего он не делал. Бывает довольно грубым. Прямолинеен, из-за чего очень часто ругается с людьми. Не любит молчать, когда люди врут, хоть и сам иногда использует в своей речи "утешительную" ложь.
Страхи: Арахнофобия (боязнь пауков), танатофобия (появилась после смерти матери, стала развиваться после смерти сестры).
Таланты: Отлично поставлена речь, есть чувство такта и ритма; поет (правда только в дУше и душЕ); рисует;

Подробное описание: Джеймс - юноша с разносторонним характером, я бы даже сказал, что он многогранен. Парень он упрямый, самый настоящий любитель "достигать своих целей". Это, наверное, самое ужасное, что в нем есть. Эта упрямость иногда выводит из себя, и появляется такое легкое желание, просто взять и застрелить его. Промолчать о его недостатках - значит не сказать ничего. Положительных показателей у всех полным полно, но никто никогда не признается в своих ошибках. Джей такой же, как и все. Да, он порой заносчивый. Но всему бывает предел и даже у самого отпетого сорванца есть чувство скромности. Он гордый, но чувство вины, порой сжирает его изнутри. У него обостренный процесс самобичевания, он недоверчивый и редко сходится с людьми из-за своей скрытности. Он стесняется самого себя, хоть никогда не признается в этом. Как же, будет двадцатитрехлетний мужик говорить вам о том, что не хочет общаться с вами из-за того, что вы можете посчитать его ненормальным. Он влюбился лишь однажды, и этого ему хватило на всю оставшуюся жизнь. Он верен своей девушке, так же, как и принципам и никогда не отступает от намеченных целей. Он прямолинеен и редко может промолчать. У парня легкая шизофрения, которая преследуется старательной скрытностью и предусмотрительностью. Были нервные срывы, но он смог восстановится после них, что еще раз доказывает силу его характера и устойчивости к негативным событиям.
2. Биография;
Состав семьи: мать – Мария Эль Торндайк (Кингсли); отец – Генри Христиан Торндайк; сестра – Аннабель Кристина Торндайк
Основные факты биографии:
История о жизни. Об обычном существовании, самого нормального (в какой-то степени) парня, в жизни которого так неудачно появилось число 13
Я родился в начале сентября, когда листья на английских кленах только становились ярче. Обласканный осенним солнцем и любовью матери, а что нужно ребенку, которого так долго ждали. Первенец в семье Торндайк. По такому случаю была закатана великая пирушка, на которую съехались почти все родственники. Всем срочно нужно было увидеть наследника семьи Торндайк, маленького Джеймса, который, лишь появившись на свет, получил власть и деньги. Судя по моей жизни – деньги и власть мне не нужны, не нашли бы мы с ними общий язык.
Мой отец тогда был знаменитой персоной в городе. Он всего всегда добивался сам, поэтому редко появлялся дома, как это обычно бывает в подобных семьях. Генри сам рос в бедноте, перебивался на отцовские алименты и скромную подработку матери. И все же смог выбиться в люди. Пока отец упивался перелетами и удачными соглашениями, мать воспитывала меня, лелеяла, «глаз не спускала с маленького непоседы». Она была прекрасной женщиной, которая вдохнула в меня жизнь, которая позволила мне стать тем, кто я есть сейчас. Она никогда мне ни в чем не отказывала, но и объяснять величайшие ценности жизни не забывала. Я мог бы стать избалованным ребенком, у которого будет все, на что он ткнет пальцем. Так считали многие из тех, кто меня окружал. Наша семья была одной из тех, кого принято называть «интеллигенцией». Но сколько усилий, крови и пота стоило нам это слово.
В 6 лет меня отправили в школу. Это была, как помню, самая крутая школа в Вэстхэме, куда ходили элитные дети. Меня там приняли, как своего, захватываемые деньгами и всем, чем мы владели. Дети, с которыми я учился, считали меня таким же, как и они. Но, когда я показал им себя настоящего… Помню гримасу презрения, когда я заступился за одноклассника. Я опустился во всех остальных глазах и приобрел друга. Это был мой первый жизненный урок, совершенно не похожий на разбитые коленки при первой поездке на велосипеде и даже не схожий с первой дракой. Я отчетливо помню свои школьные годы, будто каждый день расписан в моих тетрадях. Первый день. Первый год. Пятый, шестой, девятый, одиннадцатый. Эта вереница воспоминаний преследует меня до сих пор, как железные банки на хвосте у собаки. Паршивые, гадкие воспоминания. Лишь немногое в них было поистине счастливым.
В это же время в моей жизни появилось существо, которого я до сих пор люблю больше жизни. Маленькая Аннабель. Мама была счастлива, как никогда, хоть все и говорили фразы, значение которых я понял лишь позже. Роды были очень тяжелыми, и мама чуть не умерла, пока рожала сестру. Но, она переборола все угрозы врачей. В этот же день отцу сообщили о повышении. Его поставили на должность мэра, и после этого из его уст не переставала выскальзывать одна и та же фраза: «Анна моя счастливая звезда». Он души не чаял в моей сестре, но и меня никто не отвергал. Я был таким же горячо любимым первенцем.
С сестрой мы были в замечательных отношениях. Прекрасная девочка с золотыми кудряшками встречала меня у дверей, когда я, злой и уставший, возвращался со школы. Она лепетала что-то на своем «детском» и я, будто понимая ее, всегда что-то отвечал. Наверное, невпопад, но малышка меня понимала. И мы вместе уходили в детскую. Это так забавно, когда тебя, здорового десятилетнего парня за собой тащит четырех годовалая кроха. Когда вспоминаешь об этом, улыбка не сходит с лица, и сердце ломит от приятной тоски по детству.
В нашей гостиной были старинные, еще дедушкины часы. Отец, когда убегал куда-то с утра пораньше, всегда смотрел на них и бормотал о том, что снова опаздывает. Но он никогда не опаздывал. Эти деревянные ходики отсчитывали секунды и огромный маятник, томно качался из стороны в сторону, приковывая взгляды. Я бегал из гостиной в комнату за сестрой, потом нас двоих ловила мать и с громким смехом уносила к себе в комнату. Мы смеялись, а часы тикали. Стрелки плавно переходили к двенадцати.
Грозно отстучав ровно шесть раз, часы продолжали свой бесконечный счет. Мне было 14, когда на родительскую комнату обрушились крики и стоны. Моя мама скончалась от серьезной болезни. У нее был рак, излечить который не смог ни один заграничный врач. На наших семейных узах появились шрамы, залечить которые мы не могли и не можем до сих пор. Мать ушла от нас, кажется, так быстро, что мы не успели вдоволь насладиться ее любовью. Для меня это был шок. Будто весь мир рухнул, и надежда была только в золотистых кудряшках, которые никак не могли смириться с тем, что ее мамы больше нет. Анна держалась даже лучше меня. Я раскис и замкнулся в себе. Понимать то, что рядом не будет больше того человека, видеть которого хотелось на протяжении всей жизни. Отец тоже очень изменился. Он не впадал в алкогольную депрессию. Он лишь больше стал пропадать на работу, оставляя весь дом на мне. От няни я отказался, убедив отца в своей самостоятельности. Удивительно, но это помогло. Я приходил со школы и занимался своими домашними делами. Кормил младшую сестру, которая, к тому времени, заканчивала начальную школу. Помогал ей с уроками и занимал чем-нибудь необычным. Я заменил ей и отца и мать. Мне было не сложно, ведь она стала моей спасительной соломинкой. Я вкладывал в эту девочку всего себя и получал заряд тепла и любви в ответ.
В этот самый период я и без того нелюбимый своими одноклассниками и другой элитой, замкнулся еще сильнее в себе. Стал похожим на серую мышь, рядом с которой находились лишь единицы. Мой лучший друг, который поддерживал меня на протяжении всего жизненного пути и подруга, которая заменила мне мать. Они всегда были рядом со мной, поэтому можно сделать небольшие поправки. Дом держался не только на мне. Пока я возился на кухне со своими «кулинарными изысками» Томас и Софи развлекали сестру, помогая ей с учебой и борьбой с одиночеством. Они стали мне ближе всех. Наша троица крепла с каждым днем все сильнее и сильнее. Аннабель нашла в лице Софи старшую сестру, которая помогала ей в жизни. Ведь девочка росла. Мы закончили школу. Разошлись ли мы на путях? Нет. Мы остались дружны и крепки, как прежде. Отец совсем перестал появляться дома, давая о себе знать лишь каждое воскресение. Это воскресение Анна отмечала ярким маркером на календаре, который висел над ее кроватью. Я понимал, что с каждым годом девочке становится тяжелее, что ей нужен отец, нужна семья, но ничего кроме себя и своих близких я предложить ей не мог. Она понимала. Понимала все, что происходило в жизни. С внимательным видом вслушивалась в сводку новостей, надеясь увидеть там своего отца. Я уже забросил этим заниматься.
Годы шли. Часы все тикали и тикали. Я поступил в отличный колледж, не прибегая к связям отца и деньгам. Я всего добивался сам, хотел быть примером для остальных людей. Меня любили окружающие, видя во мне прекрасного человека, не похожего на обленившихся и зажиревших детей, с которыми я был знаком. Все они, обратились к отцам за помощью, никто из них не попал на желаемое место, лишь туда – куда отправили их семьи. Отец гордился мною, ставил в пример своей «счастливой звезде». Я уехал в другой город, скрепя душой и сердцем. Мне не давала покоя мысль о том, что моя девочка осталась одна в пустой квартире. Мне уже 23. Я почти заканчиваю то высшее учебное заведение. Мне пророчат великое будущее, даже не зная моей фамилии. Я возвращаюсь домой. Все вроде бы, как раньше, но есть какие-то изменения. Я знаю о них, но сложно понять, что именно изменилось. Аннабель стала поздно возвращаться домой. Я считал это нормальным, ведь она уже взрослая, ведь ей нужна личная жизнь. Меня успокаивала Софи, с которой я связал жизнь, сразу после возвращения домой. Она удачно окончила колледж, и наши взаимные чувства позволили стать сильнее. Все шло к этому очень и очень давно. Я помню, те моменты, когда ночь, накрывала Вэстхэм черной шапкой. Мы вчетвером, на одноместной кровати Анны, ютились, как бездомные котята. Нам было весело. Лучшие друзья и родная сестра, в которой все души не чаяли. Кажется детство бездомных детей, нашедших спасении в друг друге, но вы ведь знаете о том, каковы были мои перспективы. Однако я давно закрыл на все это глаза. Если бы я был другим, не тем, кого воспитала во мне мать – я бы не смог быть ни с Софи, ни с Томасом, ни с Аннабель. А что на счет нее.
Это было 22 января 2011года. Анна уехала на дачу к своему бойфренду. Вроде бы бойфренд. Подобных вещей она мне не рассказывала, и это было вполне нормальным. Я был рад, что у моей девочки все хорошо, но это было чертово ошибочное мнение. Утром все новости, все заголовки газет визжали о кровавой расправе. Моя сестра была мертва. Чувства, которые захлестнули меня в тот момент, не передать никакими словами. Я буквально сходил с ума. Знаменитые фамилия и имя позволило мне прорваться на место преступления, и я до сих пор жалею, что сделал это. Я видел искаженное страхом лицо моей сестры, и дрожь от страха и злости накатилась на меня, заставляя крушить все на своем пути. Это был ужасный год. Я буквально сходил с ума. А новость о неизвестном наркотике, распространившемся на весь город и побывавшем в крови моей сестры в день убийства, вообще выбил почву из под ног.
Я держался. Силился не сойти с ума, меня поддерживали друзья. Отец после смерти сестры потерял себя и совершенно исчез из моего поля зрения. Теперь наша семья считалась окончательно разваленной. До момента, пока моего отца не забрали в психиатрическую клинику. Разнесшаяся молва о наркотике «13» дошла и до моего отца, который, видимо, нашел спасение именно в нем. О его психическом расстройстве говорят все признаки. Я разговаривал с ним и слушал совершенный бред. Отец обезумел, поседел и очень исхудал. Я не узнавал свою "кровь", не узнавал того, кем всегда гордился.
___________________________________________________________________________________________
Я журналист в одном известнейшем журнале. Навещаю сумасшедшего отца, который находится на грани жизни и смерти.  Его подчиненные давят на меня, заставляя взять должность главы города на себя. Я против, пишу отказы за отказом. Так много озлобленных лиц за моей спиной, которые вот-вот вонзят мне нож в спину. Я на распутье. Занимаюсь любимым делом и переживаю за город, в котором столько проблем от этого сумасшествия. Я пытаюсь распутать это чертово дело, поставить на ноги город. В Вэстхэм съезжаются люди, с каждым днем все больше и больше. Неизвестно, какая участь их настигнет сегодня ночью. Может надежда остается только на меня?
3. Пробный пост

пробный пост

Даа уж! После таких моментов можно снимать порно, и даже не сомневаться в том, что оно не получится отменным. Вот они, эти двое, как на ладони. Сценические образы задвинуты далеко и надолго. Буря эмоций, чувств и необузданного желания. Почему все это кажется какой-то фантастикой? Вроде бы век далеко не семнадцатый и никакой речи о целомудрии и скромности быть не может. Но Пада слишком увлекся. Он наслаждался этим моментом, как последним в своей жизни, выкладываясь на полную. И здесь уже не просто супер-крутые актерские навыки. Здесь все то, чем должен быть богат настоящий актер. В голове скопилась уйма мыслей, которые выплеснуть бы наружу, но и это, наверное, не поможет. Как можно накормить голодного волка одним куском хлеба? Вот именно, - никак. Это совершенно невозможно. Такого лютого голода, как сейчас у Пады не было ни у кого и никогда.
Он уже на последнем издыхании. Но это лишь касаемо дыхания и жизненно необходимого, давно не поступающего в легкие, кислорода. Это чувство неописуемо, и его Джа испытывал будто впервые. Наверное, потому что, даже не думая, он запоминал эти минуты, как обязательную клятву. Он даже не замечает за собой, как стягивает с Джен футболку, как с себя стаскивает такой же, не менее не нужный предмет одежды. Все к чертям, лишь бы ощущать прикосновения на всей поверхности тела. Незапланированная (а может и наоборот) обнаженка, от которой не может оторвать взгляд вся съемочная группа. Они пожирают глазами двух актеров, которые теряют грань между реальностью и съемками. Вообще теряются в пространстве, создавая новую, полностью принадлежащую им вселенную, в которой есть только они двое. Ни Пада, ни вероятно, Джен, не замечают за собой подобные действия. По крайней мере, Джаред знал точно, что такие не запланированные моменты ему по душе. Он был доволен тем, что все сложилось именно так.
Поцелуй за поцелуем, вдох - выдох. Огненный, совершенно неуправляемый танец двух актеров, головы которых забиты невесть чем. Падалеки даже не может дать полного отчета своим действиям. Он каждый раз накидывается на девушку, обжигая обнаженное тело горячими дыханием и поцелуями. Она, подпитывая эту страсть, ноготками оставляет еле заметные красные следы на его спине. Дайте этим двоим волю, и вся съемочная площадка разлетится к чертям, живого места не останется. Джа уже не знает, чего именно он сейчас хочет: окончания банкета или его горячего продолжения? Да, это не поцелуи в кино или на крыше, под луной. Не те мечты, не то время, не то место. Пора бы одуматься, сделать правильный выбор, остепениться. Нельзя жить пустыми мечтами и надеждами. Вера в прошлое подпитывает негативом, что не благотворно сказывается на жизни каждого из нас. Слишком жестокие у жизни правила, чтобы вот так, просто, решить все проблемы.
Кто-нибудь из них ведь остановится? Перестанет впиваться в желанные губы и мысленно о молить о пощаде, признав тотальное поражение. Да, Джа сдался и считал этот вариант куда лучшим, чем дальнейшую борьбу со вторым «я». Этот бой был заведомо проигран. Об этом все знали. Кроме Падалеки. Звучный голос Сингера оторвал обоих друг от друга. Снимать закончили уже как минуту назад, но в курсе были не все. Отчаянные попытки Роберта прекратить «выражение чувств» были бы все такими же отчаянными, если бы Джен не оборвала этот призрачный миг своими словами. Она со счастливой улыбкой, что-то лепетала, а потом быстро упорхнула, прикрывая обнаженную грудь поданным ей халатом. Джаред минуту сидел в счастливом исступлении, будто увидел желаемую игрушку в своих руках или нашел то, о чем мечтал так давно. Глупо улыбался, смотря в пустоту и не замечая ничего того, что происходило вокруг. Это минутное, как казалось Джареду, помутнения длилось явно намного дольше. Женевьев уже ушла, когда Джа только направлялся к своей гримерке. Роберт перехватил его перед самым входом. – Шикарно, Джаред, шикарно же! Как? Как вам это удается? Никогда не видел такой сцены. Эмоции такиие… - он сжал руки в кулаки, зажмурив глаза, а потом, распахнув счастливые глаза, продолжил, - будто у вас все реально! Затем он легко прищурился, заглядывая, в до сих пор мутно-зеленые глаза Падалеки. Сквозь туман от послевоенных действий еще можно было увидеть огнестрельную битву, выраженную яркими огоньками где-то за горизонтом бездонных глаз. Джа ничего не ответил ему, одарив режиссера загадочной улыбкой и легкой ужимкой плеч. Выставив вперед руку, он открыл дверь в гримерку и через мгновение скрылся в ней.
Почему за этими стенами есть все, кроме бассейна с ледяной водой, которой сейчас так не хватает? Сильным напором смыть с себя все то, что вдруг свалилось на плечи, пусть и не на такие слабые. Странное чувство, которое натягивало улыбку на его лицо и глупое выражение лица. Сейчас Джа чувствовал себя, как после отменной дозы, от которой его развезло хуже, чем наркомана. Все это было. Проходили.  А сейчас опять, заново, история повторяется и никуда от нее, увы, не денешься. Пада рухнул с головой в трясину, от которой столько бежал, сломя голову, и даже не заметил этого. Сейчас он жадно пьет из постепенно пустеющей бутылки. Капли сползают с подбородка, оставляя влажные дорожки, спускаясь по шее к оголенным ключицам. Футболки нет, но ее в любом случае придется одеть, как бы жарко и душно сейчас не было. Насладившись живительной влагой, Джа выбросил пустую бутылку в урну и направился к стопке с одеждой. Надо бы переодеться, ведь после таких сцен съемки никто не отменял. А руки бездумно перебирают вещи, наверное, надеясь на счастливую удачу, которая преследует его и точно должна, просто обязана, подкинуть нужную футболку.
Дверь с шумом и со скрипом в стиле «ничего хорошего не предвещаю» распахнулась. Джа обернулся, сломавшись под своим любопытством. Какого черта? И кто, в конце концов, может врываться вот так, без предупреждения? Но он этого не сказал, лишь подумал. На пороге стояла Женевьев и все, как на духу, вперемешку с извинениями и еще какими-то фразам, выпалила Джареду много информации. Он минуту пытался сообразить, что происходит вообще и переварить смысл вышесказанных девушкой фраз. Что? Влюбилась? Я ослышался? Наверное, у меня сейчас такое лицо, что по нему можно прочесть лишь: какого хера, совсем с ума сошла, ты серьезно? Но он рад… безумно рад… Был. До этого эпичного момента про актера и прочих попыток перевести темы и не остаться в дурочках. Женщины… Что с них взять? – Я…эм…я очень рад… - Джа почесал затылок, снова находясь в каком-то глупом состоянии. – Спасибо Джен, - он махнул головой, чтобы выкинуть все эти «спасибо, не за что» и прочие благодарности. Один единственный взгляд, который, по сути, изменит многое. Вместо него Пада получает виноватый взгляд с примесью «зачем я это сказала» и нелепыми попытками к отступлению. Но сейчас нужно брать всю ситуацию в свои руки, или он потеряет очень многое. Он же мужчина и это ему свойственно ставить, как точки над i, так и в конце. – Я тоже походу влюбился, - заявляет он, не отводя глаз. Хотя нет, он не хочет в них смотреть, чтобы не увидеть пустоту и чтобы не понять, что она действительно говорила про актерское мастерство. Главное, чтобы не дала по газам и не  ушла… - мелькнуло в голове, и Джа сделал первый очень неловкий шаг навстречу. Это похоже на сцену с изнасилованием. Еще бы дверь запереть… ну и все такое, в стиле сумасшедшего маньяка. Еще несколько шагов. Под ногами зыбучие пески и неуверенные шаги выглядят более нелепыми, чем обычно. Все перед глазами вертится, и найти бы твердую почву. Джа начинает отсчитывать в голове эти шаги. Один. Два. Три. Как капли из подтекающего крана. Хочется поскорее нарушить это расстояние, «закрыть кран наглухо». И вот, эта огромная фигура двигается, все ближе и ближе приближаясь к девушке. Кинг Конг отдыхает!
Джа подхватывает брюнетку на руки, слегка прижимая ее к двери. Рука плавным движением закрывает дверной замок, ограничивая их личное пространство. – Господи, что я делаю... - он опускает глаза, прижимаясь лбом к девушке. Затем поднимает блестящий взор, пронизывающий до самых костей. Джен, это не сцена изнасилования. Я отпущу тебя, если ты захочешь. Если ты решишь остаться, то поверь, ты подпишешься на безумство. Слишком долго я мечтал об этом. Слишком долго до меня доходило. Глаза в глаза. Он спокоен, но постепенно глаза начинают мутнеть. Дальнейшие его действия зависят только от ее ответа. Джа облизывает пересохшие губы, затем ласково убирает прядку волос с ее лица. Кончиками пальцев проводит по контурам лица, забывая о том, где он, кто он. Весь мир давно сошелся на одной единственной, давно волнующей его, фигуре. Почему он задумался об этом только сейчас, когда прочувствовал жгучую боль у сердца и томительное желание. Сейчас, а не когда в перерывах съемок они смеялись, сидя на диване. Или когда она приносила ему кофе, а он кормил ее сладостями, чуть ли не насильно засовывая их ей в сумку и ладони. Дети, которые поздно осознали всю серьезность этой ситуации, сейчас должны во всем разобраться.